И пусть главного героя двух первых частей тетралогии зовут Юджин Гант, а двух остальных — Джордж Уэббер, не возникает и тени сомнения в том, что это один и тот же человек, настоящее имя которого — Томас Вулф. Остается лишь восстановить подлинные имена второстепенных персонажей, последовательность событий и места действия, на что американские исследователи давно уже сподвиглись.
…Южный городок Алтамонт (читай — Эшвилл, он же Либия-хилл в «уэбберовском» цикле), где живет семья Оливера и Элизы Гантов, «списанных» с родителей Вулфа, взаимоотношения которых были очень непростыми. Как и герой романа «Взгляни на дом свой, ангел», Томас был младшим ребёнком в большой семье. Болезненным, впечатлительным, одиноким. Отец работал резчиком по камню, держал мастерскую надгробных памятников и при случае мог вдохновенно декламировать Шекспира и прочих классиков. Мать, женщина весьма независимая и предприимчивая, сдавала на лето комнаты отдыхающим, в том числе и чахоточным — подцепленная Томом в детстве палочка Коха ещё даст о себе знать…
Впрочем, к совершеннолетию он вымахал в здорового парня двухметрового роста и весьма внушительной комплекции, с огромными руками чуть ли не до колен (Джордж Уэббер, прозванный Обезьяном, будет отчаянно стесняться их на великосветском приеме — уже в романе «Домой возврата нет»). В семнадцать лет пережил первый серьезный роман с местной девушкой Кларой Пол, опять-таки подробно описанный в книге (там её зовут Лора Паркс). Внушительный, темноволосый и синеглазый Томас Вулф нравился женщинам всегда, но так и не женился, да и вообще мало кого подпускал к себе достаточно близко. А для окружающих был этаким раблезианским персонажем, поглощающим десятифунтовые стейки и неимоверное количество спиртного, любителем грубоватых шуток и обладателем громоподобного хохота.
Томас Вулф окончил университет штата Северная Каролина, затем перебрался в Гарвард, где несколько лет штудировал драматургию. Написал несколько пьес, в одной из которых, поставленной в любительском театре, сыграл главную роль. Начал преподавать, съездил в Европу (об этом периоде жизни Вулфа-Ганта повествует роман «О времени и о реке»). Но уже тогда Вулфу с его эпическим размахом было никак не уложиться в лаконичные драматургические рамки. И с начала 20-х, параллельно с преподавательской работой, он начинает работать над своим первым романом.
Ничего не придумывает — пишет о том, что видел, пережил, прочувствовал. Кстати, абсолютно типично для молодого писателя: сколько из них, в том числе и наших соотечественников-современников, «ловят кайф», выводя на страницы бессмертного произведения своих знакомых, друзей и особенно недругов. Однако существует жёсткая закономерность: обычно таких «автобиографов» хватает на одну тоненькую книжку. Действительно, какой жизненный опыт может быть в двадцать лет? А материал на следующую — если, конечно, не изменить принципу отображения собственной жизни — приходится копить в лучшем случае ещё лет десять…
Но ведь и Томас Вулф в свои двадцать с лишним не мог похвастать остросюжетной биографией! Однако его норма — пять тысяч (!) слов в день. Работает стоя, пишет в гигантских гроссбухах удивительно мелким для такого крупного мужчины почерком — и всё равно огромные ящики не желают закрываться под напором кип исписанной бумаги. При этом действие романа «Взгляни на дом свой, ангел» не выходит за пределы маленького городка в южных штатах. Когда книга выйдет в свет, автора забросают гневными письмами бывшие соседи, личная жизнь которых со всеми «скелетами в шкафу» внезапно стала достоянием всей страны…
Но для того, чтобы книга дошла до читателей, Томасу Вулфу должно было сначала удивительно повезти с издателем. Максвелл Перкинс, редактор издательства «Скрибнерс» (в романе «Домой возврата нет» его зовут Лис Эдвардс), не только взвалил на себя колоссальный труд прочесть неподъёмную рукопись, не только увидел в ней действительно великое произведение, но и сумел уговорить автора как следует переработать книгу: в частности, пойти на значительные сокращения. Стиль Томаса Вулфа, не упускавшего ни малейшей детали, что бы он ни описывал, порой прорастал «перлами», превратившимися потом в литературные легенды. Скажем, сцена прощания друзей на вокзале потянула аж на 120 страниц мелкого вулфовского почерка; но и это меркнет перед эпизодом, когда женщина возвращается в дом за забытой вещью… на 250 страницах!
Но даже за такими вулфовскими «вариантами» — не многословие, а скорее удивительная зоркость, стопроцентное проникновение в ткань жизни, отображение её с точностью, которая была бы фотографической, если бы не проходила сквозь призму мощной личности писателя. Читать Томаса Вулфа безумно интересно и ничуть не тяжело. Что не могли не оценить и читатели, и критика, хотя и после всех редакторских сокращений роман остался порядочным «кирпичом» на восемьсот с лишним страниц.
Это было в 1929, как раз перед началом Великой депрессии. Накануне катастрофы Америка как никогда верила в себя, купалась в собственном величии и самодостаточности. Книга Томаса Вулфа сразу встала в ряд претендентов на звание пресловутого Великого Американского романа, а самого писателя, едва достигшего тридцатилетия, критики включили в «обойму» корифеев американской литературы наряду с Эрнестом Хемингуэем, Джоном Стейнбеком, Джоном Дос Пассосом, Уильямом Фолкнером, Ф. Скоттом Фицджеральдом и Синклером Льюисом. Кстати, последний, сказавший своё доброжелательное слово в деле «раскрутки» молодого автора, тоже выходит на страницы романа «Домой возврата нет» — под именем Ллойда Мак-Харга, вдвоём с которым Уэббер совершает фантасмагорическое ночное путешествие по Европе.
Важную роль в жизни Томаса Вулфа — и писателя, и мужчины — сыграла Алина Бернстайн, известная нью-йоркская театральная художница. Взаимоотношениям Джорджа Уэббера с этой замужней женщиной, миссис Эстер Джек, посвящено большинство страниц романов «Паутина и скала» и «Домой возврата нет». Обаятельная, артистичная, невероятно работоспособная, она всё-таки в какой-то момент оказалась абсолютно чужой герою (и его прототипу-автору). Она принадлежала к другому миру. «Миру, который построил Джек» — так называется одна из частей последней вулфовской книги. Этот-то мир и рухнул с началом Великой депрессии.
В 30-х Томас Вулф много ездил по Европе с лекционными турне, преподавал, в то же время не переставая писать всё в тех же невероятных объемах. «Взгляни на дом свой, ангел», а затем и «О времени и о реке» переводились на многие европейские языки; причём именно заграничные издания, особенно немецкие, приносили автору основной доход. В Германии Томаса Вулфа превозносили. Однако последняя поездка по этой стране в 1936 закончилась полным разрывом писателя с немецкими издателями: Вулф, конечно же, не мог как «не замечать» растущей угрозы нацистского режима всему миру, так и молчать об этом. Путешествие окончилось куда быстрее, чем он планировал. Вообще, Томас Вулф провёл в «скитаньях вечных», путешествиях немалую часть своей жизни. Писатель, в названиях половины книг которого фигурирует слово «дом», собственным домом так и не обзавёлся. Собственно, во время очередного турне по Америке летом 1938 он и заболел банальным гриппом, вскоре перешедшим в пневмонию. На фоне заболевания активизировалась туберкулёзная инфекция, и в балтиморской больнице Хопкинса Вулфу поставили диагноз «туберкулёзный менингит». Пытались спасти с помощью операции на мозге… Не вышло. После смерти Томаса Вулфа редактор Эдвард Эсвелл взял на себя грандиозный труд разобраться с оставшимися в нью-йоркской квартире писателя ящиками карандашных рукописей. В 1939 и 1940 увидели свет «отфильтрованные» из этой груды романы «Паутина и скала» и «Домой возврата нет». Полностью же наследием Вулфа издателям удалось распорядиться лишь к 60-м, скомпоновав из разрозненной глыбы образцы малой эпической прозы, дневники, записные книжки… У него было много замыслов. Ему не хватило только жизни.
Что ж, даже фантаст Рэй Брэдбери сумел подарить писателю, талантом которого восхищался, всего два месяца жизни и творчества.
«
СВЯЗЬ ВЕЩЕЙ, ХОД СОБЫТИЙ, ВСЮ СИСТЕМУ ТОГО, ЧТО ЕСТЬ И ЧТО БЫЛО, МЫ НЕ ВПРАВЕ ИЗМЕНИТЬ».
И Томас Вулф возвращается. В 15 сентября 1938».
